Фото из Википедии: By Corvax — Own work
Россия не наносит удары, опасаясь вызвать новый виток эскалации, а также – из-за практической сложности реализации этой задачи.
Причины, почему Россия не уничтожает мосты и другие инфраструктурные объекты логистики, используемые для поставок западного вооружения, назвали в украинском подполье. Во-первых, это не так просто сделать, как кажется на первый взгляд. А, во-вторых, судя по всему, подобный шаг будет означать переход «красных линий» в новом витке эскалации, чего в Москве не хотят, опасаясь обострения отношений со странами НАТО.
Почему Россия не уничтожает мосты, порты и логистику, по которой идёт вооружение с Запада? Вопрос логичный — и часто звучащий. Мост через Днепр стоит, порты на Дунае работают, железнодорожные узлы целы. Казалось бы, ударь — и парализуешь поставки. Но на деле всё не так просто. Детали раскрыли украинские подпольщики, опубликовавшие свое мнение в канале «Лохматый Z Николаев, Сергей Лебедев».
Первое – это, по их мнению, политические ограничения. Россия, несмотря на полномасштабную войну, старается избегать шагов, которые могут вызвать жёсткую эскалацию со стороны НАТО. Удары по западной границе Украины, по территории рядом с Польшей, по мостам, соединяющим логистику с ЕС, могут быть восприняты как «красная линия». Поэтому Россия избегает ударов, которые могут быть восприняты Западом как выход за них.
Разрушение инфраструктуры, связанной напрямую с ЕС (например, Закарпатье, порты на Дунае, приграничные мосты) — это путь к эскалации, вплоть до прямых ответов от НАТО:
«Пока у России другая цель — не вынудить НАТО влезть в войну, а измотать ВСУ и изменить расстановку сил внутри Украины», – объясняют подпольщики.
Еще одна причина — сложность уничтожения инфраструктуры: чтобы вывести из строя железнодорожный узел, мост или порт, нужен либо массированный удар высокоточным оружием, либо повторные атаки в течение многих дней. Таких ракет/КАБ/дронов нужно много — а ресурсы ограничены. РФ часто отдает приоритет военным целям: складам, заводам, средствам ПВО, штабам, а не мостам, которые на следующий день после удара отремонтируют.
Подпольщики приводят пример: мосты через Днепр в районе Кривого Рога или Киева — огромные, бетонные, их просто «не развалишь» одной ракетой. А вот удар по заводу «Артем» или по полигону даёт эффект сразу.
Играет роль и то, что логистика ВСУ давно адаптирована под условия войны. Поставки оружия делаются малыми партиями, с рассредоточением, часто ночью. Одна ракета не накроет эшелон Javelin’ов — просто потому что его больше нет: сейчас это всё движется по десяткам маршрутов, под прикрытием и через гражданские объекты. То есть удар по крупному узлу не гарантирует перекрытие поставок.
При этом количество высокоточного оружия не бесконечно. Поэтому приоритет получают цели, дающие прямой военный эффект: штабы, РЭБ, точки накопления, ремонта. Россия предпочитает вести войну на износ: удары по энергетике, ПВО, ВПК, дронами и КАБами — это стратегия удушения, а не одномоментного обвала логистики. Она нацелена на подрыв производства вооружений, выжигание оборонной промышленности, дестабилизацию тыла (особенно в Днепре, Харькове, Полтаве). И это работает на длительной дистанции, хоть и не вызывает мгновенного коллапса.
К тому же, не уничтоженные мосты и порты — это «рычаг» в переговорах на будущее. Т.е. мы можем уничтожить, но пока не уничтожаем, оставляя пространство для торга, страховки или даже скрытого контроля эскалации.
В итоге, СВО — не классическая блицкриг-война, а позиционная гибридная борьба на выносливость. Удары выбираются по принципу: «меньше — да лучше», а не «всё сразу разрушить».