Александр Фролов построил заметную карьеру в хоккее. Он дебютировал в НХЛ в 20 лет — раньше, чем многие звезды нового поколения, такие как Никита Кучеров. Провел семь сезонов в «Лос-Анджелесе» и один в «Рейнджерс». В составе сборной России выиграл золото чемпионата мира в Берне и стал лучшим российским бомбардиром в истории «Кингз».
Травмы не позволили Фролову полностью реализовать свой потенциал: он покинул НХЛ в 28 лет, продолжил карьеру в России, а завершил ее в Азиатской лиге в 2019 году. Последние пять лет Александр работает детским тренером в Лос-Анджелесе.
В интервью «Советскому спорту» Александр Фролов рассказал:
- чем система уровней в детском хоккее США отличается от российской;
- во сколько обходится сезон для семьи в Лос-Анджелесе;
- почему у детей растет индивидуальная техника, но иногда проседает понимание игры;
- что он думает о хоккейном IQ и обороне;
- о своей карьере: ранней адаптации в НХЛ, пике по очкам, уроках дисциплины;
- как астма и травма помешали продлить карьеру в НХЛ;
- главная победа в карьере и опыт чемпионатов мира;
- как выходил на финал после температуры 40 и капельниц.
«В Америке считают, что до 14 лет ребенок должен играть в несколько видов спорта»
— Вы продолжаете работать в детском хоккее?
— Да, сейчас тренирую детей. Наша команда называется Junior Kings AAA. У меня возраст — 13-14 лет.
— Ваша команда в системе «Лос-Анджелес Кингз»?
— Да, Junior Kings — это молодые Kings. И это те же владельцы, то же имя. Тут немножко по-другому вообще детский хоккей устроен. В Америке и Канаде есть уровни AAA, AA, BB. AAA — самый высокий уровень, на котором дети могут играть.
— Сколько тренировок в неделю у команды вашего возраста?
— Здесь не так, как в России. У нас три тренировки в неделю. Потому что лед — дорогая вещь, особенно в Калифорнии.
— Есть ли подкатки, как в России? Потому что в России, помимо основных тренировок, уже лет с восьми-десяти начинают брать дополнительные занятия.
— Да, здесь то же самое. Но у нас здесь подкаток, наверное, даже больше. В России дети тренируются практически каждый день, в Америке совсем по-другому устроено, потому что у нас есть USA Hockey. Национальная хоккейная организация. У американцев интересная философия. Они считают, что до 14 лет надо заниматься несколькими видами спорта. А после дети должны определяться и более серьезно заниматься одним видом. Я с этим не совсем согласен.
У команды уровня AA, получается, две тренировки в неделю. А если это команда уровня AAA, то три. Причем у нас одна тренировка совместная, то есть мы занимаемся на одной половине льда, другая команда— на другой. Но у тебя есть возможность брать подкатки — это зависит от желаний и возможностей родителей. И, как правило, все катаются пять-шесть раз в неделю.
— Видите в своей команде перспективных ребят, которые могут дорасти до самого высокого уровня?
— Тяжело сказать, потому что все меняется. У меня три года в команде выступал Егор Карповцев, сын Александра Карповцева (погибшего в авиакатастрофе с командой «Локомотив» 7 сентября 2011 года; его сын Егор родился 17 января 2012 года и никогда не видел отца – прим. ред.). Не так давно переехал в пригород Нью-Йорка. Он очень талантливый парень. Есть еще перспективные ребята, но в 13 лет это все может десять раз поменяться. Поэтому тяжело сказать.
— Вы работаете как главный тренер или вы ассистент?
— Главным.
— Ездите на турниры только по Калифорнии?
— Нет, мы летаем по Америке и Канаде. Это минус калифорнийского хоккея, потому что приходится много летать, что очень дорого. В 13-15 лет многие принимают решение о переезде на Восток. Чикаго, Нью-Йорк, Бостон — из-за доступности хоккея. Или в Миннесоту, потому что там проще заниматься хоккеем.
Нам, чтобы получить какие-то достойные, конкурентные игры, надо постоянно летать. Это должны быть Чикаго, Детройт, Бостон. Это дорого, тяжело. В 13 лет мы не можем, как профессиональные команды, летать два раза в неделю. Но мы летаем шесть-семь, иногда восемь раз за сезон.
На турнирах проводим пять-шесть игр. Получается в районе 40 игр за сезон, когда мы летаем и играем на выезде. А остальное — с другими командами из Калифорнии. Иногда, если получится, кто-то к нам прилетает. Лет с 10-11 начинаем летать на самолете.
— Все путешествия за счет родителей?
— Да. Это дорогое удовольствие. Хоккей, наверное, один из самых дорогих видов спорта. Аренда льда очень дорогая, и экипировка, разумеется, тоже. И надо много путешествовать.
«В Лос-Анджелесе хоккейный сезон для ребенка стоит около $45 тыс»
— Хоккей в Калифорнии популярен?
— Смотря с чем сравнивать. В Чикаго, в Бостоне, Миннесоте или в Детройте, конечно, хоккей более популярен. Миннесота вообще немножко особняком стоит, потому что там очень много катков и на муниципальном уровне делается много для популяризации детского хоккея. И там заниматься хоккеем значительно дешевле. Есть дотации. Можно сказать, что в этом плане Миннесота чем-то похожа на устройство детского хоккея в России.
Тут ты где живешь, там в школу и ходишь. Платишь налоги за дом, в котором живешь. Они и покрывают эту школу. Вот так же в Миннесоте сделали с хоккеем. И хоккей там значительно более доступен, чем вообще везде по Америке.
В Калифорнии хоккей очень дорогой. Но все равно популярен. Много детей играет. Даже удивительно.
— Сколько стоит отдать ребенка в хоккей в Лос-Анджелесе?
— Зависит от уровня, на каком он играет. Но это дорого. Если возьмем детей в 13 лет, и уровень ААА, то, наверное, родители тратят где-то в районе $40 тыс. за сезон. Сюда включаем и перелеты на выездные матчи. Может быть дороже, если брать еще весенние и летние подкатки, турниры. Получается в районе плюс-минус $ 45 тыс.
— Недешево даже для Калифорнии.
— Очень недешево. Это большой минус, когда у тебя нет никаких дотаций, и все на коммерческой основе. Родителям приходится непросто.
— Какая у вас занятость? У вас полный рабочий день?
— Зависит от того, сколько у тебя команд. Обычно детские тренеры тренируют две команды. Например, в одной работаешь главным тренером, а в другой — ассистентом. У меня сейчас одна команда, плюс даю частные подкатки.
Все зависит от твоего желания.. У меня сейчас много детей, с которыми я занимаюсь. В первой половине дня я свободен, тренировки в основном вечером. Или в субботу, в воскресенье.
— Вы получали дополнительное тренерское образование в Америке? И вообще, нужно ли оно для работы детским тренером?
— Да, конечно. Здесь ты должен пройти аттестацию. Есть несколько уровней для тренера. Нужно проходить определенные курсы. Получаешь сертификат на год. Потом ежегодно ты должен его обновлять. Или иногда проходить курсы по повышению квалификации.
— В Канаде на детском уровне, если мы говорим про команды не самого высокого уровня, а среднего-низкого, может быть такое, что тренеры как волонтеры, даже родители могут тренировать детей. И не нужно какого-то специального образования. Я так понимаю, в США все-таки по-другому?
— Нет, в принципе, та же схема. Любой человек может это сделать, пройдя курсы, которые в основном онлайн проходят. И если ты проходишь курс, то становишься тренером и можешь тренировать начальные команды.
— В России работа детского тренера считается низкооплачиваемой. В США как обстоят дела?
— Тоже по-разному. Это зависит от того, насколько ты успешный тренер, и сколько ты работаешь. Нормальный тренер может зарабатывать, например, от $8 до 10 тыс в месяц. Есть более успешные тренеры, они зарабатывают больше. Есть тренеры, которые зарабатывают в среднем, наверное, по $4-5 тыс в месяц. Но если ты востребован, если ты можешь проводить свои программы, кемпы и так далее, то можешь зарабатывать нормальные деньги. Не миллион долларов, но можешь спокойно в районе $200 тыс. в год. Если брать среднюю зарплату по Америке это, наверное, $75-80 тыс в год, то это получается выше средней. При условии, что ты успешный специалист.
«В Лос-Анджелеса самая большая армянская диаспора. Они хотят русских тренеров, потому что те более жесткие»
— Пять лет назад в интервью вы рассказывали о хоккейной школе вместе с Олегом Твердовским. Правильно я понимаю, что вы ее закрыли?
— Не то, чтобы закрыли, просто она немножко модифицировалась. Олег привлек меня в детский хоккей. Я не представлял, как это устроено, но мне понравилось и засосало. Эта школа сейчас немножко в другом формате, я делаю свои программы.
— Сколько лет работаете с командой «Кингз»?
— Два года.
— Как вы туда попали?
— Калифорнийская хоккейная ассоциация постоянно меняет форматы и правила. Раньше было много клубов с командами уровня AAA. Сейчас они это убрали и оставили только три команды в Калифорнии: «Шаркс», «Кингз» и «Дакс», которые могут иметь этот уровень. Я решил для себя, что нужно переходить сюда, если хочу работать на самом высоком уровне.
— Как вы пришли в тренерство?
— Олег занимался этим. Когда я закончил хоккей, сначала где-то годик отдыхал. Мы с ним встречались периодически, вина выпить, на ужин. И он все время просил меня ему помочь, потому что он своими детьми занимался, как раз тренировал. Потом он начал свою отдельную программу.
В какой-то момент я приехал помочь ему, и потом мы как-то решили начать вместе делать школу. Мне понравилось. Это занятие оказалось более интересным, чем я думал.
— Вы ставите себе цель дорасти до тренера взрослых, добраться до АХЛ, НХЛ?
— Посмотрим. У меня сейчас подрастают дети: дочери – 3,5 года, сыну – два года. Нынешний график для меня идеальный, потому что мне нужно быть дома и проводить время с детьми. Сейчас дети начинают подрастать, в детский сад пошли. Если брать команду более профессионального уровня, то это совсем другой уровень занятости.
— В будущем вы не исключаете, что вас это затянет, когда дети подрастут?
— Не исключаю. Мне нравится то, чем я занимаюсь. Я поработал и с маленькими детьми, и с ребятами постарше. Когда дети маленькие, это прикольно, и нет никакого давления, они у тебя получают удовольствие. В 13-14 лет уже начинается реальный хоккей, интересно с такими детьми работать. Это уже напоминает серьезный хоккей, скорость, силовая борьба. Мы так в этом возрасте не могли.
В Америке отличаются правила от России и Европы. Здесь до 13 лет запрещен контакт в хоккее. Я понимаю, почему они приняли такое правило — пытаются избежать сотрясений мозга. Но в 13-14 лет детям очень тяжело перестраиваться. Восемь лет играешь, и тебя никто не трогает, а тут вдруг в какой-то момент тебя начинают бить. Сейчас в 13-14 лет есть ребята под 100 кг весом и 190 см ростом. И вот такой парень в тебя может въехать, а ты не готов… Мне кажется, надо раньше начинать учиться себя защищать.
— Вы как детский тренер наверняка не имеете права повышать голос на тренировках. Насколько действия тренера контролируется?
— Контроль сильный. Здесь это серьезно… Это не Россия, конечно. Тут немножко по-другому воспитываются дети, и иногда бывает непросто.
В основном все более или менее адекватно. Если работаешь с детьми шести-семи лет, то, конечно, матом кричать и повышать голос не надо. Но тут интересная история. В Лос-Анджелесе много русских и очень много армян. Тут самая большая армянская диаспора.
Когда они приводят своих детей, часто хотят русских тренеров, потому что те более жесткие. И они говорят: «Пожалуйста, с нашим ребенком надо пожестче обращаться». Или есть американские родители, которые в обморок падают, если ты, не дай бог, повысил голос.
Интересно получается, когда у тебя в команде дети тех и других родителей. У меня есть товарищ, который много лет здесь работает детским тренером. Он любит детей, но может и прикрикнуть. Старой школы. И армянские и русские родители всегда хотят к нему попасть.
А так в Америке большой контроль, чтобы, не дай бог, не было никакого детского абьюза, морального, сексуального. Все тренеры должны проходить эти курсы, чтобы не было дедовщины. Очень большое внимание уделяют безопасности детей, физической, моральной. И это правильно.
— У вас много в команде детей из русскоязычных семей?
— На данный момент двое.
«Молодые игроки хотят делать лакросс, но не хотят читать игру»
— В Лос-Анджелесе живете с 2002 года, как вы начали играть за «Кингз»?
— Да.
— Почему решили уже после карьеры там остаться?
— Когда живешь в одном месте 20 лет, то оно становится твоим домом.
— В январе 2025 года были страшные пожары в Лос-Анджелесе, вашу семью они не затронули?
— Мы за три месяца переехали из района, где горело как раз. Но дом, который у нас был, не пострадал. Это была большая трагедия. У меня много друзей эвакуировалось, не знали, что сгорит, не сгорит.
— Самое большое преимущество жизни в Калифорнии — это, наверное, природа и климат?
— Да. Я много где побывал за свою жизнь, и это, наверное, самый оптимальный климат. Здесь нет такой влажности, как в Майами, нет жары, как в Аризоне, как в пустыне. Сейчас середина декабря, два дня назад было плюс 27 было. Хорошая зима.
— По снегу не скучаете?
— Иногда. Но когда начинаешь скучать, можно на пару дней заехать куда-то в снег. Неделю назад был с командой в Детройте, посмотрел на снег три дня, и мне хватило.
— Следите за НХЛ, за КХЛ?
— Когда есть время, слежу. Сейчас, когда трое детей и работа, времени на просмотр хоккея остается мало.
— Вы закончили хоккейную карьеру 6 лет назад. Сильно ли хоккей, стиль игры изменился за это время?
— Когда приехал в «Лос-Анджелес», это были еще совсем другие правила, и я поиграл по старым правилам пару лет. Конечно, хоккей эволюционирует, стал значительно быстрее, значительно динамичнее. Немножко глупее. Если послушать тренеров, особенно детских, юношеских, а потом еще и профессиональных, то все они начинают страдать от того, что технически все ребята очень подкованные. Что я и наблюдаю у 13-14-летних. То, что они сейчас индивидуально и технически могут делать, поражает. 20-30 лет назад не могли так. Сейчас все катаются хорошо, все бросают хорошо, все любят лакросс делать. И понимание игры начинает немножко страдать от этого.
— Вы славились тем, что здорово оборонялись. Интересно ваше мнение, вы не считаете, что нынешние молодые игроки, особенно русские плохо обороняется?
— Правильнее сказать, что я не здорово оборонялся, а хорошо удерживал шайбу, ее никто не мог у меня забрать.
Что касается молодых, то они лентяйничают. Это всегда было, потому что всем хочется забивать голы, никому не хочется делать грязную работу.
Часто это идет от того, что ребята очень сильно увлекаются техническими фишками. Они смотрят ютуберов и готовы днями и ночами где-то у себя в гараже жонглировать этой шайбой и делать все трюки. Они смотрят на своего кумира, который исполняет лакросс, и вот они пытаются сделать то же самое. Но они не хотят начинать читать игру и понимать игру. Это значительно сложнее и важнее. И оборона как раз про хоккейный IQ.
«Я мог набрать не 71 очко, а 120 — но был раздолбаем»
— Вы пробились в НХЛ в 20 лет. Когда вы в том возрасте ехали в «Лос-Анджелес», вообще понимали, что вас ждет? Были ли готовы к НХЛ?
— Ну, как оказалось, да. Я правильно поступил, что сразу после драфта не уехал в 18 лет. Хотел как раз поиграть в России на серьезном уровне. Когда выступал уже в Суперлиге, понял, что готов.
Я провел хороший тренировочный лагерь в «Кингз», получилось сразу попасть в команду. Я никогда не играл в АХЛ, такое нечасто случается. Опять же из-за того, что не поехал сразу после драфта. Уехал бы 18 и, скорее всего, начал бы в АХЛ.
У нас были ветераны, которые становились свободными агентами в 31 год, и начинали получать какие-то большие деньги. В 31 год уже ветеран, карьера заканчивается. И ставка была как раз на молодых.
Когда я приехал, были немножко понятия другие, но все уже начинало меняться. У нас тренер новичка не выпускал на последние пять минут игры, причем неважно как ты сыграл. Вот такой был олдскул. Ты еще молодой, не готов, должен сидеть, а выходить должны более опытные ребята.
К маленьким площадкам надо было привыкать. Времени на все меньше, и все играли в тело, никто не прокатывался. Поэтому надо было быть готовым к этому.
У меня особо не было русскоязычных ребят в команде. Мне надо было самому адаптироваться под американскую культуру, учить английский.
Сначала было очень сложно. Но, когда ты молодой, у тебя много энергии и желания, быстрее адаптируешься и погружаешься в это. В начале было много нового, много чего-то непонятного и интересного.
— Ваш лучший сезон по очкам 2006/07, когда набрали 71 балл и не пропустили ни одного матча в регулярке. Пик карьеры?
— Да. Там была пара лет, которые были очень удачными. Можно назвать пиком. Это то, что я пытаюсь сейчас своим молодым подопечным объяснить. Я был, конечно, глупый, у меня не было правильного отношения к хоккею. Я мог, наверное, и 120 очков набрать, а не 71. За первые 25 игр у меня тогда было 40 очков. Даже не знаю, какое правильное русское слово подобрать, чтобы описать меня…
— Раздолбай?
— Да. То, что, например, Овечкин делает — это удивительно. Одно дело, вот у тебя есть пик карьеры, ты там год, два или три играешь на высоком уровне, а вот когда ты делаешь это на протяжении 15 лет, это поразительно.
Если ты хочешь построить длинную и успешную карьеру, то должен понимать, что не можешь никогда останавливаться. Одно дело талант, а другое как раз иметь возможность удержаться на высоком уровне. Хочется, чтобы молодое поколение не допускало наших ошибок и относилось к своему делу серьезно.
«Не верил, что у меня астма, но случился момент, когда начал задыхаться на льду»
— Вы застали молодого Копитара. Тогда можно было представить, что он из плеяды таких великих игроков?
— Нет. Кто-то, наверное, мог бы. Это хороший пример, потому что он как раз с самого начала очень серьезно относился к хоккею. У него была цель, к которой он шел. И в итоге он построил большую карьеру.
Например, когда пришел Даути, он был полным раздолбаем. Но он был очень талантливый. Он ведь тоже как-то сделал колоссальную карьеру. Значит, поменялся вовремя. Иногда сразу видно, что человек заряженный, и что у него все получится. Но тоже должно быть стечение обстоятельств, чтобы было здоровье, чтобы был правильный момент. Многое должно совпасть.
— Вам было обидно, что вы достаточно много проиграли в «Лос-Анджелесе», но перешли в «Рейнджерс», и буквально после этого начался вот этот звездный период «Кингз», когда они выиграли два кубка за три года?
— Да, было обидно. Я ведь мог остаться, но решил сам уйти. Я принял ошибочное решение, перейдя в «Рейнджерс».
Мог остаться и продлить контракт, но решил, что надо что-то поменять. С другой стороны, могло ведь бы так, что остался бы, и мы бы ничего не выиграли.
— Что у вас не получилось в «Рейнджерс»?
— Да глупым я был. У меня была астма. Когда мне ее диагностировали, я сначала не верил. Но случился момент, когда начал задыхаться на льду, и мне было тяжело. Я не очень люблю по докторам ходить. Хотя в «Кингз» очень хороший доктор, мы с ним до сих пор дружим. Он мне сказал: «У тебя астма». Я ему в ответ: «Какая астма, мне 27 лет?!» Я ничего не делал, никакие ингаляции. Продолжал задыхаться, а потом как раз случился переход в «Рейнджерс».
В общем, когда в Нью-Йорк переехал, я начал этот курс лечения ингаляциями. И стал себя лучше чувствовать. Как раз это выпало на тренинг-камп. Курс ингаляций 6-8 недель, после которого ты доходишь до пика, начинаешь себя чувствовать нормально. И я себя здорово чувствовал во время лагеря. Играл в первой тройке с Друри и Габориком, должны были так начинать сезон.
У «Рейнджерс» в тот год были еще проблемы с потолком зарплат. Мне агент говорит: «Давай подпишешь на год, они очень хотят тебя видеть. Потом они освободят место под потолком, и мы переподпишемся, но уже будет большой и длинный контракт».
Был расчет, что я буду играть в первом звене с Габориком и Друри, все должно быть хорошо. И мы здорово играли в лагере, по три очка набирали. Я как раз закончил курс в шесть недель и перестал пользоваться ингалятором. А надо было продолжать им пользоваться каждый день с утра и вечером.
Во второй игре, по-моему, Габи, как обычно, потянул пах и выбыл на четыре или пять недель. И Торторелла стал давать нам значительно меньше играть. Потом Друри травмировался. Я играл мало, плюс начались проблемы со здоровьем. Когда обратился к доктору, он сказал: «Ты чего? Тебе надо постоянно ингалятором пользоваться». Я возобновил лечение, и как только начал себя лучше чувствовать, порвал «кресты».
И это был самый плохой вариант, что только может быть. У меня заканчивался контракт, а я только полсезона отыграл, и то играл мало, и поэтому у меня были плохие результаты. Это был самый неподходящий момент, чтобы травмироваться. По-дурацки все сложилось. Нужно было 8 месяцев восстанавливаться. И вот так глупо закончилась карьера в НХЛ.
— Торторелла в те времена был еще жёстче, чем сейчас?
— На него достаточно посмотреть и сразу можно понять, что он очень эмоциональный. Своеобразный тренер. Всегда правду говорит. Хотя правда разной бывает. И его часто заносит. За ним интересно наблюдать.
Он мне говорил: «Подожди-подожди, сейчас все будет». А потом: «Только начал нормально себя чувствовать, жалко, что так произошло». Я в принципе его ни в чем не виню, валить все на тренера – это глупо.
— Вы несколько раз в карьере рвали «кресты»?
— Нет, один раз. Там были еще мениски, другие связки, ну и плюс «кресты».
В первый год в Омске была проблема, потому что у меня были договоренности, что я долечусь спокойно. А потом поменялось руководство. Бардина уволили, и пришли новые люди, которые сказали, что я готов и что надо играть. А я даже близко не был готов. В первый сезон в КХЛ отыграл на одной ноге.
— У вас достаточно много было травм по ходу карьеры, это все-таки потому, что хоккей травмоопасный вид спорта, стечение обстоятельств, или где-то была ваша вина, ошибка доктора? Можно ли было избежать такого количества травм?
— Да, я не знаю, это все относительно. Есть люди, которые значительно больше травмируются. В плане травм просто тайминг был не подходящий. Самое плохое — ты получаешь травму, когда у тебя заканчивается контракт.
— Главная победа в карьере — золото чемпионата мира в Берне в 2009 году?
— Да. Это было здорово. Тяжелый турнир, тяжелый финал. Очень хотели победить. Самые незабываемые воспоминания на всю жизнь. Можно сказать, что мы победили на том чемпионате мира вопреки. Я Жердеву сломал руку – шайбой попал, он с переломом играл. Я заболел, у меня была температура 40, мне три дня капельницы делали, я после этого вышел на финал. У нас там полкоманды было травмировано и болели. «Веселый» был турнир.
Хорошие воспоминания у меня остались от чемпионата мира-2007 в Москве, где мы взяли бронзу. Мы здорово играли еще и у себя дома при своих болельщиках. Не повезло в полуфинале, пропустили глупый гол, в итоге взяли бронзу, хотя могли бороться за золото. Но по атмосфере и по тому, какая была команда, один из лучших турниров.
— Какое ваше самое большое разочарование в карьере: не попадание на чемпионат мира в Квебек в 2008 году или на Олимпиаду в Ванкувер в 2010-м?
— Конечно, в моменте было очень обидно. Но перед чемпионатом мира у меня была травма ноги. Я не играл какое-то время. Возможно, из-за этого не попал в сборную. Но это часть профессии спортсмена. Нужно это принимать. Бесконечные взлеты и падения, как и в жизни.